Книга Бессердечно влюбленный  - Маргарита Ардо

– А зачем тогда?.. – округлились у неё глаза. – Дома ведь лучше.

– Не факт. – Я отпил бурды с травой, которую французы обозвали чаем. – Спорт закаляет характер. Дисциплина выбивает дурь.

– Неужели у тебя было так много дури? – неловко хихикнув, пробормотала Вика.

– И не поверишь! – усмехнулся я. – Лет в двенадцать я забил на учёбу, подсел на компьютерные игры. Отец как раз завёл новую пассию, а я принялся всячески изводить её. Даже налил ей в кошелёк клея и въехал на только что подаренном ей Мерсе в стену конюшни. Дурак был ещё мелкий, не мог отцу простить, что он так быстро маму забыл. Потом сбежал к бабушке с дедушкой, к маминым. Только, как кретин, прихватил с собой его кредитую карточку. Нашли меня в два счёта. Кстати, с тех пор мне денег карманных и не давали больше. Только что заработал сам, то моё. В школе даже стыдно было: вроде сын банкира, а одет хуже всех, причём ни на кино, ни на мороженое денег не было. Ешь только то, что в столовке дают. Ненавижу столовки с их запахом. Лучше ничего не съесть, чем гадость.

Вика опустила ресницы, задумавшись о чём-то.

– А давай не будем об этом, – махнул я рукой. – Ерунда…

Голубые глазищи снова уставились на меня, куда-то в самую душу.

– Нет-нет, рассказывай!

– Да это не интересно.

– Наоборот, про тебя мне интересно всё. Просто стало многое понятно.

– Что, например? – удивился я.

– Правильно на востоке говорят: «Понять человека можно, только походив в его туфлях», – вздохнула она. – А судить кого-то – последнее дело. Теперь мне понятно твоё отношение к запахам в офисе. И да, извини за тот котлетно-борщевой терракт.

Терракт? То есть там был какой-то злой умысел? Хм… Но ведь вкусные были котлеты. Так что надо ковать железо, пока горячо! И я сказал с наносной строгостью, словно раскусил уловку давно и сразу:

– Он будет прощён только при одном условии.

– Каком?

– Ты должна мне раскрыть все секреты технологии приготовления котлет.

Вика улыбнулась:

– Да там нет никаких секретов. Хорошее мясо, лук и картошка.

– Не скажи, – ответил я. – Я пробовал такие сделать, у меня не получилось.

– Ты?! Котлеты?!

Я кивнул и понял, что мне нравится её удивлять. У неё такая мимика богатая – хоть целый день смотри, как меняется взгляд, как с любопытством вздёргивается носик, краснеют ушки, движутся губы. Я уже не говорю про глаза. Театр одного актёра. Актрисы, точнее. Смешной, красивой, милой, игривой. Вот кому эмоции идут! И сейчас уголки её губ разъехались в стороны, обнажив ровные зубки – это Вика засмеялась.

– Что такое? – спросил я.

– Представила тебя в пиджаке и с фартучком. Как у Маню. В сердечках.

– А вот этого не надо, – погрозил я пальцем. – У снежных людей сердечки отнимать не гуманно. Ну что, расскажешь технологию?

– Конечно, – засияла она. – Хоть сейчас. Только доедим круассаны.

– Договорились.

– А что ты вообще любишь? – спросила Вика. – Знаешь, перед тем, как я устроилась к тебе на работу, Даха выдала мне длинный список всего, что ты не любишь…

– Заговорщицы… – покачал я головой, но любопытство взяло своё. – Правда длинный?

– О да, просто «Рукопись, найденная в Сарагосе»!

– Вот эту книжку я точно не люблю. Нуднятина.

Вика шутливо записала пальчиком на салфетке:

– Ага, список пополнился. А вот противоположный ограничивается молочным шоколадом и чаем «выпади глаза». Хотелось бы списочек разнообразить.

Я хмыкнул и стал рассматривать потолок, размышляя. О чём мы болтаем? Как дети, честное слово! Но приятно…

– Итак, я люблю футбол.

– Питерский.

– Конечно! Зенит – чемпион. И вообще я очень люблю Санкт-Петербург. И пироги. Всякие. И сладкие, и с мясом, и с капустой, но чтобы домашние. Люблю горные лыжи. Трассы самому прокладывать. Знаешь, чтобы потом гадали, кто там первым проехал.

– Ого! Потрясающе!

А у неё дар красиво удивляться! Прям сам себе героем кажешься. Уже задним числом заметил, как плечи развернул и грудь выпятил. Офигеть, «Бэтмен»… Но она смотрела без иронии, действительно сияла восторгом. И я продолжил:

– Люблю снег. Даже если в лицо. С ветром. Но такой, чтобы жизнью пах. На преодолении! Холод люблю. Наверное, пока всё.

– Как интересно… А я растение теплолюбивое, но зато люблю пироги делать. У меня прабабушка на всю семью пекла всегда. Во дворе нашего старого дома стояла большая летняя печь, и прабабушка выкладывала пироги на чистые полотенца, румяные такие, красивые. С вареньем, с творогом, с рыбой, с капустой – королевский, курник, с яблоками. Потом тётя пекла тоже. Мама как-то меньше.

У меня аж слюнки потекли, пирогов захотелось! Но только её, а не этих с витрины – круассанов-штруделей. Если будут такими же вкусными, как та чесночная булочка под котлетку, прям сейчас предложение сделаю. Я улыбнулся, представив, как Вика бы опешила, если бы я встал тут на колено, как в дурацких фильмах. Глянул на её пальчик. Чёрт, а там же как-то размеры определяют! Но это ведь не диаметр стальной трубы…

– А мечта у тебя есть? – спросила Вика. – Ведь если тебе просто дали завод, это, наверное, не то, чем ты бы хотел заниматься?

Я пожал плечами.

– Почему нет? На самом деле, мне нравится то, что мы производим не туфту. Я же в МАИ учился, на «Системах управления и энергоэнергетике». Причём «Системы моделирования и автоматизированное проектирование» было моим любимым курсом. Даже сам не знаю, как удалось от навязываемой отцом экономики отбиться. Наверное, потому что в МАИ ещё учили управлению высокотехнологичными предприятиями. А я хочу, чтобы наши насосы были именно высокотехнологичными, такими чтобы хоть в космос! Ещё б конкурентов убрать: немцев и китайцев, вообще было бы здорово! Хотя с другой стороны, конкуренция будоражит кровь. Без войны жить скучно. Ты ведь знаешь, что наши насосы уже сегодня используются везде: в жилых домах, в торговых центрах, в водоснабжении, отоплении, но мне мало… – ответил я.

Она внимательно кивнула, и меня понесло вдруг: я начал рассказывать о проектах, конструкциях, своими словами, не сушёными, как положено на презентациях. Потом выложил о наших реально революционных задумках, которые мы с парнями из конструкторского отдела прорабатываем. Даже не ожидал, что я так могу – ещё и с планограммой из чашек, салфеток и пирожных. А Вика сидела и слушала, и даже вопросы по сути задавала! Не как женщины бывает – лишь бы отмазаться, и не подобострастно, как подчинённые, и уж тем более не как отец – только о выгоде и прибыли. Как же чертовски приятно говорить, когда тебя слышат и слушают!

– Какие однако замечательные насосы мы производим! – восхищённо ахнула Вика. – Ты знаешь, ты так вкусно рассказал об этом, что сразу все те скучные цифры и таблицы, и железки на панно вдруг приобрели в моей голове объём и смысл. Словно картинка на плоскости ожила и превратилась в голограмму! Это невероятно!